НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ХАКИМОВ 

Он представлялся просто: Николай, причём так, видимо, повелось с самой юности – и газетные статьи, рассказывающие о Хакимове, называют его Николаем Владимировичем. Так звали его и работники Читинской госконюшни, потому что, вспоминают, – он сам так просил. Но всегда находились те, кто знал и употреблял настоящее имя – Хосаен Хаирлеварович. Так и сегодня, когда человека, чьё имя носит читинская госконюшня, нет уже порядка десяти лет. 

Булгары 
«Дедушка у нас из Казани, а бабушка – из Шилки, - рассказывает историю семьи Дания Хосаиновна Хакимова. - В 1945 году он ехал на фронт, началась война с Японией, а она работала осмотрщиком вагонов. Эшелон остановился на станции, они познакомились. Этих считанных минут хватило, чтобы, возвращаясь тем же путём, он сошёл в Шилке, нашёл бабушку, и они поженились. В 1947 году родился папа, старший из четверых детей. По рассказам бабушки, он был неспокойный ребёнок, всё ему было нужно, всё его интересовало. Школу он не закончил, в 7 классе убежал работать на чабанскую стоянку. Работал в Казаново, был секретарём комсомольской организации. У нас много газетных вырезок того времени, о нём, совсем молоденьком, мальчишке, уже писали в газетах. Михаил Вишняков писал, как он спасал овец, как себя вёл, интересно… 
Затем школу вечернюю он всё-таки закончил, понял, что нужно получать образование. Потом с отличием - Армавирский зооветтехникум, поступил в Иркутский сельскохозяйственный институт, закончил и его». 
В 1967 году Николай Хакимов поступил работать жокеем на конный завод № 303 Шилки. С 1970 года – тренер скаковых лошадей на читинской госконюшне, зоотехник. В 1973 году семья переехала в Пятигорск, на конный завод «Восход». Дание было тогда чуть больше года. И первые воспоминания её жизни связаны именно с лошадьми. 
«Няньки у меня были жокеи, - вспоминает она. – в детский сад я не ходила. Мама работала тоже на ипподроме, и ходить я начала позже, чем посадили на лошадь. Первое воспоминание детства – это большая, как мне казалась, беговая дорожка, стояло большое дерево, наверное, дуб, и мы с папой сидели на этом дереве. Наблюдали, как идёт процесс тренировки. И это первое детское воспоминание, связанное с папой, с его вниманием, как он меня держал, боялся, наверное, уронить…» 
Через несколько лет Хакимовы вернулись в Читу. Николай Владимирович вновь был принят на читинскую госконюшню, а в 1981 году стал директором предприятия. Все, кто его знал, отмечают необыкновенную эрудицию этого человека, любознательность, огромную энергию. 
«Он был увлечён всем на свете, - вспоминает дочь. – Когда я была маленькой, он очень увлекался фотографией. Всегда собирал какие-то частушки, народные пословицы и поговорки. Если в субботу-воскресенье наш папа не в командировке, значит, мы едем по каким-то деревням, к каким-то бабушкам-дедушкам, он что-то записывает… Он всегда много читал, и Пушкинская библиотека – это тоже одно из мест, где мы всегда с ним пропадали. А у младшего брата читательский билет был уже в три года, ему просто выписали – как самому маленькому читателю. Всё, что отец любил и чем интересовался, он пытался привить нам, детям». 
Имя Хакимова прогремело не только на всю Читинскую область, его узнали далеко за её пределами, когда он доказывал и доказал, что по национальности он – булгар. На эту мысль ещё в детстве Хосаена натолкнула бабушка, которая всегда говорила: «Мы не татары, мы – булгары». И, уже став взрослым, он вспомнил эти слова, стал собирать материал, проделал колоссальную работу и обратился в суд, потому что только так можно было доказать свою правоту. Суд учёл все доводы, и семье было разрешено указать в паспорте, что они – булгары. 
В детстве дочь Хосаена Хакимова мечтала стать химиком-технологом. Но отец был против, поступать в Иркутск не отпустил, а потому после школы Дания пошла в сельскохозяйственный техникум, получила специальность бухгалтера. Затем окончила сельхозакадемию. Пришла на читинскую госконюшню в 1997 году, где и работает все это время. «Папа был главным в нашей семье, - вспоминает она. – Папа – сказал, и все сделали». 

В 1987 году Николая Владимировича Хакимова осудили и отправили отбывать срок. Это сложная страница в истории госконюшни. Сегодня существует несколько версий, ветераны и нынешние работники предприятия по-разному рассказывают ту историю. Но – из песни слов не выкинешь, она – была, и в преддверии юбилея читинской госконюшни, думается, некорректно было бы трясти грязным бельём человека, чьим именем она названа. Но если не упоминать о ней вовсе, то, получается: директора Колесникова как бы и не было?.. 
Алексей Емельянович был директором Читинской госконюшни до 1991 года. Времена сложные, перестроечные. Как бы то ни было, заработную плату на конюшне платили всегда. Другой вопрос, что маленькую, несоизмеримую возможностям, которые открывала перед советскими гражданами перестройка, и сулили новые, свободные, рыночные отношения… Люди, конечно, уходили. И внимательный читатель сможет легко обнаружить с добрый десяток, к примеру, бывших главных зоотехников предприятия. 
Нередко причиной ухода были не денежные, а человеческие отношения: если не складывались – люди уходили. И это тоже история. Кто-то пришёл при Хакимове и готов был работать только с Хакимовым. Кто-то, напротив, сработавшись с Колесниковым, уволился, когда Хакимов вернулся. Директором предприятия во второй раз Николай Владимирович стал в 1991 году. 
Наступало время большого, долгожданного строительства. 

Простой долгострой 
Строительство новой читинской госконюшни начинала Читинская ПМК треста «Читацелинстрой». Доделыват ь предстояло Черновской КСО (впрочем, вспоминают очевидцы, доделывать – означало строить, ведь в чистом поле ещё ничего не было…). Уже тогда эта организация имела двадцатилетний опыт работы, прежде - подразделение «Облмежколхозстроя», позже, когда взяли подряд на строительство конюшни – «Агропромстроя». «КСО – это коллективная строительная организация, - рассказывает директор предприятия Сергей Кутуков, возглавивший КСО в 1985 году, - дань моде 90-х годов, правильное же название, я считаю, Черновская передвижная механизированная колонна, Черновская ПМК». 
Основную сложность для строителей представляла огромная, затвердевшая глыба цемента аккурат перед входом. Осталась она с первых попыток начать стройку. Строители Черновской КСО смеялись: "Может, памятник из этой громадины на входе вырубить?" (Очень долго пришлось этот цемент отбивать!). 
«Мы взяли подряд, когда директором конюшни был Алексей Емельянович Колесников, - вспоминает Сергей Георгиевич. - Это был технически несложный проект, и если сегодня бы объявили тендер, то желающих бы 200 организаций нашлось. А тогда по непонятным причинам это был долгострой. Отчитывались мы не только за план, за квадратные метры, за голову КРС, за птиц, а про лошадей почему-то было забыто, и никого госконюшня не интересовало. Хотя было нормальное финансирование, хороший объект в чистом поле… Но не шёл он как-то… А потом, потом начались все эти реорганизации, начиная с управления сельского хозяйства, и снова было не до лошадей. В 90-ые годы начались перебои с финансированием, затем оно возобновилось, но в конце концов прекратилось… В это время вернулся Хакимов. Конюшня, по моим понятиям, не з ря названа его именем. И ещё надо вспомнить Владимира Степановича Кошовского, возглавлявшего ОКС (отдел капитального строительства), и как ему удавалось выбивать в Москве, здесь, на месте, и продолжать финансирование этого объекта». 
Материалы для стройки ещё оставались с социалистических времён, с этим сложностей не было. Блоки, из которых сложена нынешняя конюшня, были изготовлены на сельском строительном комбинате, работавшем в Шерловой Горе. Фермы (12-иметровые балки и перекрытия) производил Карымский завод железобетонных конструкций. Черновская КСО построила только саму конюшню и пять жилых домов посёлка. На это хватило государственных средств. 
Ипподром с трибунами и дорожкой возводился хозспособом, и это была настоящая народная стройка, на которой работал весь коллектив предприятия. Участвовал и коллектив тогда уже комитета сельского хозяйства области, в устройстве дорожки были задействованы все ведомственные «агропромовские» организации. 
«Я обратился за помощью в «Читаавтодор», - вспоминает Николай Гантимуров, - Николай Захарович Млачнёв был тогда депутатом, и была сделана весьма неплохая беговая дорожка. Каких-то особых технологий мы не использовали, в её основе – специальная смесь, привезённая с асфальтовых заводов пригорода Читы. Руководитель «Читаэнергостроя» Ярослав Михайлович Швыряев помогал нам подвести электричество. Много помогал Виктор Александрович Кожевников, руководивший «Читамелиоводхозом», имеющим специальный транспорт и различную технику. Так что работали все, и было это либо за копейки, либо бесплатно, потому что денег не хватало». Работу двигала и фанатичная страсть Николая Хакимова к лошадям. Даже сегодня, спустя 18 лет после завершения стройки, Сергей Кутуков помнит, как собрались однажды мужиками, кто – о чём, а Хакимов – о лошадях! Да так, что почти два часа слушали без устали – и не поразиться такой одержимости было просто нельзя. 
 

Эксклюзивная операция 
«Пробивая» застарелый долгострой, Хакимов шёл на всевозможные шаги. Чтобы дать необходимый психологический настрой, возил строителей на старую конюшню. Это произвело сильное, удручающее впечатление. «Страшное зрелище, - вспоминает Сергей Кутуков, - не то что нечеловеческие, а даже нелошадиные условия!» 
Сам он давно был неравнодушен к лошадям: начинал геологом, в геологической партии сесть на коня «жизнь заставила», а потом при любой возможности с удовольствием седлал лошадь. 
Вопросом принципиальным строительство новой госконюшни стало и для Николая Гантимурова. В региональную власть он пришёл с должности руководителя Ононского ОПХ, которое, как известно, в своё время было одним из забайкальских конных заводов. До того работал директором Митрофановского совхоза, ещё раньше – в колхозе им. Кирова. Лошадей держал дед в с. Дурой – глубинке Приаргунья, где уже с 4 класса Николай ездил на пятидневную «смену» – на чабанскую стоянку, где работал на волокуше, затем, повышая квалификацию, – на конных граблях и конной косилке. 
«Читинская госконюшня всегда находилась, так скажем, в реестре федерации, - рассказывает Николай Илларионович, - директор утверждался Москвой, финансирование – федеральное. Но понятно, что Москва далеко, а во время всех работ по строительству нового помещения конюшни и ипподрома мы внесли суммарно гораздо больше средств, чем федерация. Это удалось доказать, подтвердить документально. Могу сказать, что была проведена эксклюзивная операция по передаче конюшни в ведение Читинской области. Пришлось пройти непростые «разборки» на уровне министерства сельского хозяйства, но в конечном итоге здравый подход победил. Она стала областной собственностью, и я могу даже похвастаться тем, что благодаря этому решению сегодня читинская государственная заводская конюшня им. Хакимова избежит судьбы многих конюшен, которые сегодня по всей России просто уничтожаются».  
Тогда же это решение означало, что вся ответственность за судьбу стройки, предприятия и его коллектива ложилась на региональную власть. 
Торжеств по случаю сдачи стройки не организовывали: тогда это было не очень принято, да и в связи с переездом, с освоением посёлка конюшня испытывала определённые трудности. А потому – всё прошло буднично. 
«Такие сооружения, как правило, рассчитываются на 50 лет, - говорит Сергей Кутуков. - Но конюшня, думаю, простоит и сто лет, и больше. Грунты там хорошие, фундамент мощный, конструкции крепкие. Но всё же жаль, что не хватило Хакимову ещё два года социализма – тогда бы конюшня выглядела совсем по-другому, с большим посёлком, с настоящим ипподромом, с современными трибунами. Планировали построить и амбулаторий, и изолятор, и гаражи. Это был грандиозный проект». 

Мальчишка в кирзовых сапогах 
Первые серьёзные соревнования на новой читинской госконюшне прошли в конце мая – начале июня 1995 года. «Называть их «конноспортивными» побоялись, - вспоминает Николай Гантимуров, - фактически центр конного спорта был у нас в Агинском бурятском автономном округе, который являлся самостоятельным субъектом РФ. В районах округа ежегодно проводились соревнования, а потому было боязно брать на себя ответственность, предполагая, что мы можем в Чите провести соревнования «на уровне», а планку поставили, что и лучше, ведь со временем читинские соревнования должны были стать главными! И поэтому первые соревнования на новом ипподроме прошли как день племенного животноводства Читинской области». 
На дне племенного животноводства была развёрнута выставка племенного КРС, овец, лошадей, организовали торговлю и общепит. Соревнования удались. Осенью организовали закрытие сезона, а в 1996 году были проведены уже конноспортивные соревнования. Они не были названы первыми, а получили свой порядковый номер, с учётом того, что проводились прежде и в Дарасуне, и в Жимбире, и в Шилке, в Агинском…  
А областные власти стали привносить «элементы цивилизации» в пока нецивилизованный вид спорта. «Это сейчас, - рассуждает Николай Илларионович, - приезжаем на соревнования, все жокеи одеты-обуты, в форме, в касках, в красивых сапожках, в бриджах-галифе. Девочки чуть ли не специально причёски делают! Коляски наездников, соревнующихся в рысистых заездах, сегодня стоят 40-50 тысяч долларов. А раньше ничего такого не было!.. Коляски были самопальные, из велосипедных колёс, сёдла - чуть ли не чабанские, уздечки – обыкновенные узды. 
Понятие «спонсорства тогда, в середине 90-х годов, только входило в моду, и я хорошо помню, как нашим «спонсором» стал Валерий Романович Бухнер, руководитель тогда ещё государственного «Нефтемаркета». 
Победил худенький мальчишечка из Нерчинского района. Он скакал без седла, с простой уздечкой, а сам весил, наверное, килограммов 25, не больше… Вот он спрыгнул с лошадки-победителя - в трико, в рваных кирзовых сапогах, в простой сатиновой рубашке. И Валерий Романович говорит мне: «Так он, по-моему, даже голодный! Сколько ему можно денег вручить отдельно, кроме приза?!» И он потом съездил в Нерчинский район и деньги семье мальчика этого отдал. Вот такие были времена, голодные, суровые, но мы их пережили». 
С появлением в Чите дорожки в области стал приниматься ежегодный календарь соревнований. Главные проходили в Чите, но была сохранена система соревнований в Агинском округе и в районах. Были проведены несколько конноспортивных зональных соревнований, приезжали судьи из Москвы. Как правило, наша команда становилась первой. У Читинской области, по мнению Николая Гантимурова, были тогда две «визитные карточки»: команда первого дивизиона чемпионата России по футболу «Локомотив» и команда читинской госконюшни. Наши конники стали выезжать на соревнования и подниматься в рейтинге среди регионов. 

Голубая лошадь 
В 1997 году Николаю Владимировичу Хакимову присвоили звание Заслуженного работника сельского хозяйства РФ. В 2003 году его не стало. Он умер от инфаркта, в возрасте 57 лет. Сердце давно пошаливало, он несколько раз лежал в больнице. Поехал в командировку в Нерчинск, по дороге стало плохо. В Шилку заезжать не захотел – думал обойтись таблетками. А в Нерчинске, когда стало совсем невмоготу, сам поднялся к врачам, лёг на кушетку… Умер мгновенно. 
На похоронах, которые проходили в Чите, было многолюдно, но кто-то просто не успел узнать: по мусульманским традициям, человека хоронят в день его смерти – Николая Владимировича похоронили на второй. Супруга пережила его ровно на 3 года. Она очень переживала и практически потеряла себя после его смерти. По подсчётам детей родители прожили одинаковое количество дней. 
… Спустя 9 лет на читинской госконюшне осталось много вещей Хакимова. В кабинете директора – его кресло. Стол, за которым он сидел. Стенка. Разве что новые стулья и картины повесила нынешний директор Юлия Викторовна Цыденова… 
А дети предпочитают помнить его живым. У дочери хранится несколько видеокассет, на которых отец – воодушевлённый, энергичный. Вот история про булгар, суд, его победа... Вот строительство трибун, и он с непередаваемой гордостью рассказывает телевизионщикам, что ещё немного, и – побегут в Чите лошади! Как это важно – воплотить в жизнь мечту многих поколений… 
А однажды, 30 декабря, в преддверии Нового года в директорском кабинете раздался звонок. «Это конюшня?» – спросил незнакомый голос. «Конюшня», - подтвердил Хакимов. «А кто говорит?» – «Директор». – «Ой, как хорошо! – обрадовался невидимый собеседник. - Вы знаете, начинается год голубой лошади, лошадь у нас есть, как бы её покрасить?!» 
Хакимов ни на секунду не усомнился в серьёзности говорящего и искренне недоумевал, зачем красить коня, пытаясь переубедить звонящего… А потом смеялся вместе с коллективом - звонок оказался розыгрышем работников радио, которые за терпение и выдержку вручили Хакимову приз.

Мария ВЫРУПАЕВА, газета "Земля", 2012 г. 

Открытие памятника Х.Х. Хакимову на Читинском ипподроме